Дэвид Кроненберг рассказал о чем на самом деле его новый фильм «Саван»

Новый фильм Дэвида Кроненберга «Саван» выходит в российский прокат – не столько привычный для режиссёра боди-хоррор, сколько глубокое размышление о смерти, трауре и человеческой природе. Параноидальный триллер, пропитанный личным опытом Кроненберга, связанным с потерей жены, исследует необычные похоронные практики и психологию утраты. В интервью на Каннском кинофестивале 2024 года режиссёр поделился мыслями о создании фильма, его символике и философии. Рассказываем, что делает «Саван» особенным и почему он вызывает столько споров.

Концепция «Савана»

В центре сюжета «Савана» — футуристическая идея захоронения, где могилы оснащены камерами и светодиодными экранами, позволяющими близким наблюдать за телом умершего. Кроненберг признаётся, что придумал эту концепцию, вдохновляясь эстетикой и историческими традициями погребения. «Я просто изобрёл этот образ из головы, — говорит он. — Но технологии для этого уже существуют. Камеры, освещение, экраны — всё это вполне реально».

Режиссёр подчёркивает, что идея савана связана с желанием некоторых людей сохранить связь с телом близкого, особенно если они не верят в загробную жизнь. «Если рая нет, тело — это всё, что остаётся от любимого человека. Скелет, сохранившийся тысячи лет, может быть ближе, чем горстка пепла», — рассуждает Кроненберг. Он допускает, что такая практика может показаться странной, но подчёркивает разнообразие человеческих культур и подходов к смерти. «Найдутся люди, которым это будет интересно. Мы все разные», — добавляет он.

Личный подтекст

«Саван» — один из самых личных проектов Кроненберга, созданный после смерти его жены Кэролайн Зейфман в 2017 году. Хотя режиссёр настаивает, что фильм не стал для него терапией, в нём есть диалоги, вдохновлённые реальными разговорами. «Сцена, где герой говорит: "Я жил в этом теле, оно было для меня смыслом мира", — это и есть траур», — объясняет он. Однако Кроненберг подчёркивает, что горе в фильме не сводится к слезам: главный герой, спустя четыре года после утраты, учится жить дальше, хотя боль остаётся его движущей силой.

Режиссёр отвергает идею искусства как исцеления. «Я не верю в исцеляющую силу искусства, — говорит он. — На площадке я профессионал, думаю о свете, ракурсах, актёрах. Это не терапия». Тем не менее, он признаёт, что зрители находят в фильме утешение, сталкиваясь с собственным горем через его драматургию. Эта двойственность делает «Саван» одновременно личным и универсальным.

Теории заговора

Ещё одна ключевая тема фильма — паранойя и склонность к теориям заговора. Кроненберг объясняет, что люди часто ищут смысл в бессмысленных событиях, таких как случайная смерть. «Если женщина умерла не просто так, а из-за заговора врачей, это даёт ощущение контроля, — говорит он. — Теории заговора создают иллюзию власти и знания, которого нет у других». Эта идея резонирует с современностью, где конспирология процветает, отражая человеческую потребность в объяснениях. В фильме такие теории становятся не только сюжетным элементом, но и способом показать, как горе может трансформироваться в одержимость.

Создание фильма

Создание «Савана» было непростым процессом. Кроненберг подчёркивает, что «снимать кино — это всегда сложно», будь то разработка футуристических могил или юридические тонкости копродукции Канады и ЕС, из-за которых он не мог приглашать британских или американских актёров. Главные роли исполнили Венсан Кассель и Дайан Крюгер, причём Кассель случайно оказался с причёской, похожей на режиссёрскую, что вызвало шутки на круглом столе в Каннах. «Люди говорят, что я красивее», — с иронией отметил Кроненберг.

Костюмы для фильма частично создавались при поддержке Yves Saint Laurent, чей креативный директор Энтони Ваккарелло выступил продюсером. Однако не все персонажи носят люксовую одежду: героиня Крюгер, Бекка, появляется обнажённой, что потребовало от команды YSL создания нетипичных для бренда образов. Кроненберг высоко оценил их энтузиазм и готовность экспериментировать.

Современные реалии съёмок

Фильм включает смелые эротические сцены, которые Кроненберг снимал без координатора близости, полагаясь на профессионализм Касселя и Крюгер. «У нас были опытные актёры, всё было прописано в сценарии, и мы просто делали свою работу», — говорит он. Однако он признаёт, что координаторы могут быть полезны для молодых актёров или в ситуациях, где требуется дополнительное доверие. Его собственный опыт работы с координатором на сериале «Слэшер» он описывает как забавный, но ненужный для него как для профессионала.

Резонанс с реальностью

Интересно, что сцена разрушения кладбища в фильме неожиданно перекликается с реальными событиями – осквернение еврейских захоронений в Торонто. Кроненберг написал сценарий за пять лет до этого, но признаёт, что такие совпадения усиливают актуальность фильма. «Если картина резонирует с моментом, появляются случайные или намеренные параллели», — отмечает он.

Наследие

Кроненберг, чьи сын и дочь также стали режиссёрами, равнодушен к идее наследия. «Мне всё равно, я не могу это контролировать», — говорит он. Он не считает, что дети или их фильмы продлевают его жизнь, подчёркивая, что даже их ДНК — лишь слабое утешение по сравнению с реальным присутствием близкого человека.

«Саван» стал для Кроненберга ещё одним исследованием человеческих границ — физических, эмоциональных и философских. Это не просто триллер, а размышление о том, как мы справляемся с утратой и ищем смысл в хаосе. Фильм, возможно, не даст ответов, но точно заставит задуматься о жизни, смерти и том, что мы оставляем после себя.